В пилотной части «Возвращения с войны» мы рассказали истории людей, вернувшихся из зон боевых действий в Афганистане и на Ближнем Востоке, и о первых двух гуманитарных операциях «Мехр». С тех пор Узбекистан провел еще две подобные операции по вывозу на Родину своих граждан – женщин и детей. Что ожидает их впереди? Как им начать жить заново? С какими проблемами им приходится сталкиваться дома.
О том, как проходит реабилитация, и какую помощь им оказывают, рассказывает директор Международного социально-просветительского центра «Барқарор Ҳаёт» Олия Владимировна ИЛЬМУРАДОВА.
— Краеугольным камнем нашей деятельности является устойчивое социальное партнёрство и взаимодействие самых разных организаций. Без этого основного компонента не будет эффективности всех программ реабилитации. Потому, что в этом комплексе, который подразумевает два основных процесса — реабилитацию и реинтеграцию, у каждого партнера есть своя незаменимая роль. Только тогда можно достигнуть результатов, а люди будут получать своевременную помощь.
Возвращение наших граждан — жест доброй воли руководителя страны президента Шавката Мирзиёева. В рамках четырех операций «Мехр» на родину вернулись свыше трехсот человек.
На мой взгляд это очень гуманное решение. Потому что неважно, какие мотивы, какие причины подтолкнули их к тому, чтобы уехать туда. Главное то, что эти люди нуждаются в помощи, особенно — дети. Ибо любой ребенок имеет право на безоблачное небо и мирное детство.
Есть еще одна категория наших подопечных. Мы называем их «самовозвращенцы». Это те, кто самостоятельно решил приехать в Узбекистан, которые раскаялись и обратились с прошением, чтобы им разрешили вернуться и сотрудники консульской службы МИД Узбекистана, активно помогали им. В основном, это женщины и дети, но среди них есть и мужчины.
После того как решения приняты, гуманитарные операции проведены, естественно, встает вопрос максимальной социализации этих людей, их реабилитации. Для этого в нашей стране осуществляется целый комплекс программ, чтобы они как можно скорее смогли вернуться к нормальной жизни.
— С чего начинается сам процесс?
На основе первичной оценки и приоритетности проблем оказывается элементарная «первая помощь». По возвращении у них могут быть проблемы со здоровьем. Это очень важно, особенно в отношении малышей. Далее – вопросы образования. Кто-то вообще остался без крыши над головой, без профессии, а значит — без работы. На первом этапе составляется план: кому надо в больницу, кого устроить в детсад, школу… Кому подыскать жилье.
Программа помощи комплексная, но в то же время она подразумевает индивидуальный подход к каждой семье репатриантов, к каждой женщине или ребенку. Основная цель в том, чтобы они, пройдя этот нелегкий путь, смогли стать полноправными гражданами нашей страны. Ведь в этом и был основной посыл главы нашего государства, который сказал, что каждый человек может ошибиться, но в случае добровольного возвращения они имеют право на помощь.
Да, среди этих женщин, возможно, есть и жены боевиков, оценкой социальных рисков занимаются компетентные органы, наша задача помочь и вместе пройти этот не простой этап в их жизни. Задача нашего Центра — именно реабилитация и интеграция. Мы начали работать в Термезе. Именно с этой целевой группой — с 2017 года. В настоящее время расширяем наши программы, открыли центр в Ташкенте и в ближайшее время такой появится в Намангане.
Планы на перспективу, конечно, не простые и дорогостоящее. Сами понимаете, что это оборудование, техническое оснащение и человеческие ресурсы. Надо готовить команды волонтеров, специалистов, которые будут там работать. Поэтому надеемся на поддержку международных доноров, которые готовы нас поддержать.
— А в каких городах и областях больше всего репатриантов?
— Есть регионы, где граждан этой категории нет – Джизак, Навои и Каракалпакстан. Наибольшее количество целевых групп — в Намангане, Андижане и Термезе.
— Из «горячих точек», своих граждан возвращают и Россия, и Таджикистан, Казахстан, Кыргызстан и другие страны. Скажите, наша, «узбекская модель» реабилитации чем-то отличается от зарубежных?
— Определенная разница есть. Допустим, если мы говорим о Таджикистане или Российской федерации. Там возвращали, в основном, только детей. То есть несовершеннолетних «несопровождаемых» детей. В отличие от Казахстана и Узбекистана, которые вернули в том числе женщин и мужчин. Теперь есть опыт и у наших коллег из Киргизии, которые вернули 79 детей.
Ни одна страна в мире в настоящее время не может сказать, что у них есть наилучший рецепт реабилитации и реинтеграции. Я думаю, что и мы сейчас в поиске и стараемся перенять лучшие практики, усовершенствуя наши услуги и на стадии разработки стандартов по этим направлениям.
Мне часто задают такой вопрос: «Какой срок занимает реабилитация одного человека?» На него пока нет ответа. Это очень индивидуально. Главное здесь создать атмосферу доброты и понимания. Требуется полное добровольное согласие на участие в наших программах и поддержка других членов семьи – в этом залог успеха.
Наша модель — упор на реабилитацию в семье, она так и называется «Моя семья». Самое главное в успехе реабилитации я считаю то, как репатриантов примут родственники. Многие из женщин отсутствовали очень долго. Среди них есть и такие , которые уехали более 10 лет! Другие — меньше. Но, что их всех объединяет — решение покинуть Узбекистан принимали, как правило, не они. А их мужья, или другие члены семьи мужей. Такая уж у нас традиция: муж — глава семьи, и жена иногда вынуждена следовать за ним. Это — часть нашего менталитета, часть культуры. То есть большинство принимали решение покинуть родину не самостоятельно. Есть, которые принимали решение сами, но их очень мало. И вот от того, как их сейчас встретит семья (родители, родители мужа, другие родственники) — от этого зависит многое. Важно, что все страхи и сомнения, трудности и проблемы они смогут преодолеть вместе с теми, кто их любит и не осуждает. Особенно важна роль матерей. Еще раз повторюсь — это главный залог успешной реабилитации.
Отношение со стороны родственников бывает разным. Припоминаю один случай. Женщина, еще проживая в Узбекистане, развелась. Ребенок остался с ней. Со вторым мужем они уехали на Ближний Восток, там супруги погибли. Сына вернули в Узбекистан в результате одной из операций «Мехр». Сейчас он снова живет со своим отцом. У отца другая семья, которая очень хорошо приняла мальчика, и он ничем не отличается от своих сверстников, гоняя вместе с ними мяч на улице своей махалли. Это один из примеров важной роли семьи и как результат, ребенок адаптирован и социализирован.
Другой случай. К нам более шести месяцев почти каждый день приходила свекровь женщины, которая уехала из Узбекистана. Она просила поговорить со своей снохой, убедить ее вернуться. Хорошо, у нас в этот момент уже был установлен контакт. Мы знали, что женщина находится в Турции с четырьмя детьми. Поверьте, наши оппоненты убеждаю многих о возможных репрессиях по возвращению, и только после общения с одной из женщин, которая была там в какой-то период рядом с ней, и уже проходила этапы реабилитации в нашем центре, рассказала ей о наших программах. Сейчас они дома, все ходят в школу, старший сын уже начал работать в свободное от учебы время, их поддерживает бабушка (свекровь), я думаю, что совсем скоро мы тоже будем уверены в том, что наше общение с ними будет носить только дружеский характер, мы называем этот процесс «ненавязчивый мониторинг».
Поверьте, я на своей практике знаю, что многие из уехавших очень быстро понимают, что там совсем все не то, что они хотели и что им обещали.
К тому же, на территориях, контролируемых незаконными вооруженными формированиями, сильно работает пропаганда. Женщин пугают тем, что если уедут сюда, то здесь их посадят в тюрьму, будут пытать, осудят на большие сроки, отберут детей. Поэтому у тех, кто даже принял решение вернуться, существуют определенные страхи.
Правоохранительные органы для многих из них ассоциируются прежде всего с карательной системой. Это стереотип, и он неправильный. Нужно четко понимать и оценивать риски, и только после этой оценки, они благополучно возвращаются в свои семьи.
В стране проходят реформы судебных и правоохранительных органов. Мы все эти видим. Вопросы реабилитации и ре-интеграции переданы институтам гражданского общества. Такой подход стал первоначальным этапом создания модели реабилитации в Узбекистане. Мы очень дорожим доверием, оказанным нам в работе с этой целевой группой.
А пропаганда эта действует на самом высоком уровне. Как и политтехнологии вербовки для пополнения рядов террористов. Доказательством тому — большое количество завербованных не только из стран Центральной Азии, где большинство населения исповедуют ислам, но и из Европы, США, Канады, других государств.
— Можно ли противостоять этой пропаганде, когда человек еще находится в родных стенах?
Наверное, это одна из наших основных проблем — недостаточная профилактическая работа. Почему они уезжают в «халифат»? Есть несколько базовых причин. Политические — когда у человека конфликт с властями, как правило, по религиозным вопросам. Экономические — нет работы или невысокая заработная плата, ему нечем кормить семью. А вербовщики им говорят: “приезжайте к нам, будешь получать огромные деньги!” Третья категория — психологические причины. Это когда у человека проблемы с собственной самооценкой, само идентичностью. Он искренне думает, что там найдет себя.
— Есть еще такая категория девушек «Выйду замуж за шахида!»…
Мой коллега из Таджикистана Рустам Азизи брал интервью у одной репатриантки, и она ему сказала, что поехала именно для того, чтобы найти свое женское счастье. Это тоже встречается. Но среди женщин, с которыми работает наш Центр, таких нет. Все уехали туда уже будучи замужем.
Работая с нашими целевыми группами, я поняла, что чем дольше срок нахождения в зонах боевых действий или на территории так называемого «халифата», тем сильнее происходит трансформация сознания. У нас есть девочка, которой всего 17 лет. Она сама еще ребенок. Но у нее уже есть пятилетний сын. Нехорошая, уродливая трансформация. К сожалению, решение выдать несовершеннолетних девочек замуж принимают сами родители. Например, они убеждены, что мужчина может иметь четыре жены. Но и женщину можно выдавать замуж несколько раз, она не должна находиться одна, без мужчины. У многих там было по нескольку браков, у некоторых даже по пять. И они, увы считают это нормальным. Мы не стараемся оценивать их поступки, возможно, в той ситуации новое замужество – было единственным выходом для нее и детей.
— Отличаются ли репатрианты из Сирии, допустим от тех, кто вернулся из Афганистана?
Многие думают, что если человек вернулся из Афганистана, то он там и был все это время. Это заблуждение. На самом деле география передвижений этих людей удивительна. Далеко не все могут так путешествовать. Кто-то сначала выехал в Россию, где работал муж. Потом семья перебралась в Азербайджан. Оттуда они попадают в Турцию, а затем пересекают границу с Сирией. Есть транзит через Пакистан, откуда можно попасть в зоны боевых действий в Афганистане или на Ближнем Востоке.
Если говорить об отличиях, они есть, но в другом плане. Например, психологическое состояние у детей до пяти лет и у тех, кто постарше. Последних намного труднее вывести из глубокого стрессового состояния. У нас в центре было два случая, когда детям была необходима уже не психологическая, а психиатрическая помощь. Это мы с вами живем в мирной стране. На наших глазах не убивают наших близких, бомбы не взрываются. А некоторые из этих детей возвращались, имея осколочные ранения. На их глазах умирали родители.
— Есть семьи, которые не хотят принимать репатриантов?
— Есть, но таких — мизерный процент. На моей практике был только один случай. Дочь, которая со своим мужем тоже отправилась на Ближний Восток в поисках «лучшей жизни», в состоянии этакой эйфории от «нового мира» уговорила последовать своему примеру младшего брата. Потом они вернулись. Но молодого человека осудили, правда, на небольшой срок. И отец отказался принимать ее в дом, так как считает, что сломала жизнь его сыну. Возможно, у него есть на это право…
Но еще раз скажу: у себя в Центре мы никак не оцениваем поступки, совершенные когда-то нашими подопечными. Мы не вправе их судить. И никто не в праве. Мы только можем помочь этим женщинам и детям начать жизнь заново. Показать им, что есть другой путь, и мы готовы им помочь.
— А если не захотят?
— Программа реабилитации — добровольная. Она не была бы эффективной, если бы людей заставляли. Была недавно одна женщина, которая сказала: «Нет, мне этого не надо!» Она снова живет с родителями. Может, ей вообще не хочется разговаривать на эту тему. Может, ей так легче все забыть (она вернулась одна, без мужа). И я считаю, что это ее право. В любом случае, предлагая помощь, но получая отказ, мы уважаем выбор человека. Единственное — оставляем свои координаты, на всякий случай, если помощь понадобится в дальнейшем. И всегда будем рады их видеть снова.
— Можно подробнее о реабилитации и реинтеграции?
— Наша работа состоит из трех этапов. Первый, как я уже сказала, это — «первая помощь» или «встреча». Медицинское освидетельствование. Выявление проблем со здоровьем. Другой, очень трудоемкий, процесс — документирование. Многие возвращаются в Узбекистан с большим количеством детей, которые родились в Сирии, Ираке, Египте, Турции, Афганистане… И на них нет никаких документов. Значит, их надо оформить. В это же время выясняется, примет ли возвращенцев семья. В большинстве случаев, как я уже сказала, это происходит по инициативе самих родственников, которые также много лет их ждали и любили.
Следующий этап — фаза активной реабилитации. На каждую семью разрабатывается индивидуальный план помощи. Какие проблемы приоритетны — мы решаем вместе. И семьи репатриантов становятся соавторами реабилитационного процесса.
Тем, кому некуда пойти, государство выделяет социальное жилье. Ведь некоторые, когда уезжали, продали свои дома или квартиры. Они и не думали возвращаться. Социальное жилье дается на неограниченный срок. Новым хозяевам нужно только оплачивать коммунальные услуги. Но зато хоть есть крыша над головой! Больше шансов ее получить у многодетных матерей, у кого их по четверо или пятеро.
Существуют определенные мнения и они очень много обсуждаются на уровне социальных сетей, в СМИ, зачем нужны такие программы поддержки, почему они получают жилье или другие ресурсы, есть очень много людей, которые нуждаются не менее наших женщин в этой помощи.
Я хотела бы успокоить вас всех, поверьте все эти меры временные и буквально через некоторое время они начинают прекрасно осознавать всю ответственность за детей, важность стабильного дохода и т.д. Вопрос трудоустройства и занятости, как источник стабильного дохода – главный компонент мотивации. Многие из них имеют большое количество детей, или ребенка с инвалидностью, значит нужно помочь и создать условия для самозанятости на дому. Таких примеров много и это работает.
Некоторым мы вынуждены были оформить инвалидность. Был ребенок с ДЦП, второй потерял слух (возможно при бомбежке или обстреле), у третьего пришлось удалять почку. Другой мальчик — с серьезными урологическими проблемами. Что бы он продолжал жить необходимы три сложные и дорогостоящие операции. И таких примеров достаточно. Хотя в большинстве — это нормальные здоровые детишки.
Так же на этом этапе реализуются программы доступа детей к дошкольному и школьному образованию. Если в близлежащем государственном детском саду нет мест, в этом случае их отправляют в частный детсад, который получает дотацию из областного бюджета. Огромная работа проводится и в системе среднего образования. Потому что дети за рубежом не посещали школы. Правда, есть среди наших женщин ответственные мамаши, которые сами учили своих детей читать, писать, считать. Некоторые даже знают арабский и турецкий языки. Но комплексного обучения они не получали.
Поэтому некоторые (а им уже по 10 лет и больше) начинают обучение с первого класса. На их педагогов возложена, на мой взгляд, очень тяжелая миссия — чтобы такие ученики смогли за год пройти программу двух или трех классов. У нас есть даже термин такой — «учителя-догонялки». Конечно, это тяжело и для ребенка.
— И психологически тоже…
— Да. Представьте себе первый класс, малышня за партами, а вместе с ними сидит уже взрослый мальчик или девочка. У нас работают психологи. Причем, не только с детьми, но и с мамами, да и всеми членами их семей. Но вся наша работа будет эффективна, если делается согласовано и в свое время. Ключевой специалист — социальный работник и психолог. Так же мы иногда привлекаем юристов, если необходима правовая помощь.
Когда заканчивается реабилитационный блок, начинается ре-интеграция. Точнее – второй этап плавно перетекает в третий. Это очень важный этап. Если на первом и втором мы стараемся реанимировать семейные связи, то на третьем восстанавливаем или создаем заново роли и связи социальные.
Главная и важная часть реинтеграции — трудоустройство. Я уже говорила о психологической трансформации женщин в вопросе многобрачия. Точно так же некоторые из них считают: «А зачем им работать?» Очень важно вернуть эту социальную роль, потому что теперь именно они ответственны за социально-экономические возможности своих детей.
Конечно, не все могут каждый день ходить на работу, например, если воспитывают четверых или пятерых малышей. Или есть ребёнок-инвалид. Тогда мы предлагаем надомную работу. Само занятость или семейный бизнес — очень хорошая возможность: и трудовой стаж идет, и налоги выплачиваются. Это получается у нас очень хорошо. Есть такая замечательная организация — Международная организация по миграции Агентство ООН по Миграции — наш донор, которая одна из первых откликнулась на наш посыл помочь членам новой целевой группы. Практически всем женщинам, которые решили работать дома, приобреталось оборудование для старта собственного дела.
Мы не выбираем какие-то такие продвинутые профессии, сферы бизнеса, а только те, которые будут актуальны, и продукция или услуги будут востребованы в этом городе, районе или области. В основном, это пошив одежды и выпечка. Соответствующее оборудование (швейные машинки, печи и т.д.) мы им и предоставляем бесплатно, четко ориентируя их на правильное формирование семейного бюджета и расширения возможностей.
Но открыть семейный бизнес, начать шить или печь — это далеко не все. Мы стараемся также прививать им навыки финансовой грамотности, что весьма актуально. Люди начинают работать, зарабатывать деньги, а значит необходимо планировать расходы и думать о будущем. Эти навыки они тоже растеряли, находясь за границей.
Главная цель наших программ – психосоциальная поддержка, мы принимаем их религиозные или другие убеждения, выбор всегда за ними, наверно это самое важное, построить отношения на доверии и уважение, без насилия и принуждения, мы живем в правовом государстве, где главный акцент делается на соблюдении и защите этих прав.
И у нас уже есть, чем гордиться! Есть две семьи, за которые я уже могу не так сильно переживать, как раньше. Они прошли все три этапа социализации, стали предпринимательницами, уверенно делают свое дело. Их успехи и улыбки их детей при встрече (а мы стали друзьями), наверное, самая лучшая награда сотрудникам нашего Центра. Это самое приятное и ценное для меня.
***
Эти две «истории успеха в картинках» совсем короткие. Но и путь, который прошли наши героини после реабилитации, пока невелик. Они только начали жить заново. И помогают им в этом десятки добрых людей.
Одна из них только вернувшаяся, можно сказать, из ада, рассказала, как впервые пришла в Центр «Барқарор Ҳаёт». Перед ней открылась дверь, из которой вышла улыбающаяся женщина. Прошло несколько месяц нашей совместной работы и однажды она поймала себя на мысли, что тоже выходит из нашего центра с улыбкой на лице. Просто она смогла поверить в себя. Сейчас у нее все хорошо.